Анн Бренон. Сыны Несчастья. Часть 2. Глава 24

[guillelme]

ГЛАВА 24

 

В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ

 

[Фелип де Талайрак] сказал тогда, что поскольку Гильельма не может жить со своим мужем, то было бы хорошо, если бы она ушла с дурного пути, и вступила бы на благой. Он хотел сказать, что следовало бы изыскать для нее средство, чтобы она не бродяжничала по миру, как дочь погибели. Но раз она желает служить добрым христианам, то следует поселить ее с верующим, вместе с которым она смогла бы служить им…

Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 года

 

Пейре сдержал свое обещание. На следующий день после бурного объяснения, на заре, поспав всего несколько часов – и после плотного завтрака в доме славной Себелии Бэйль – он повел обоих друзей в Монтайю через Соржеат, со стороны перевала Асаладор. Когда стало совсем светло, они уже были на плато. Но день был хмурый, шел сильный дождь и дул ледяной ветер. Они провели целый день до вечера под укрытием деревьев, вокруг небольшого костра. Добрый человек Фелип повторял, что очень неосторожно и рискованно появляться в деревне среди бела дня. Пейре был очень озабочен овцами Бертомью Бурреля, а тут еще Бернат подливал масла в огонь, с нетерпением ожидая, когда же Пейре будет говорить со своим отцом об этом ужасном браке Гильельмы.

Когда стемнело, они, наконец-то пробрались в дом Маури, где все, взрослые и дети, приняли их с большой радостью, уважительно приветствуя доброго человека и трижды прося его благословения.

После ужина начался долгожданный разговор, и отца Маури принялись убеждать, что он слишком поспешил с браком Гильельмы. Он стал всячески оправдываться. Что он, мол, действовал только в интересах своей дочери: нужно было избавить ее от нужды и укрыть от зловещих розысков Инквизиции, которая рыскала, как хищник, по всему высокогорью. Конечно, он не уделил достаточно внимания тому, стоит ли этот спесивый ремесленник из Ларок д'Ольме, которого ему порекомендовал его брат Бернат Маури, на дороге Добра. Он ведь Пикьер, а всем известно, что Пикьеры из Тараскона – это добрые верующие. Мать, Азалаис, стала горько жаловаться на упрямство своего мужа. Но зло ведь уже свершилось. Тогда добрый человек заявил, что это зло можно и нужно исправить, и привести Гильельму на благой путь, чего она и сама желает. Поскольку она не хочет оставаться со своим мужем ни живой, ни мертвой, то чем допустить, чтобы она бродяжничала по миру, как дочь погибели, лучше уж поселить ее вместе с добрым верующим, чтобы она могла служить добрым христианам. Отец предпочел закрыть на все глаза. Он прекрасно понял, что этот неназванный добрый верующий – не кто иной, как вот этот молодой и пылкий Бернат Белибаст, потерявший из-за ереси всю семью и имущество, который сейчас прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего, но глаза которого горят огнем. И что отныне его дочь будет следовать ужасными дорогами нищеты, изгнания и подполья.

Отец согласился закрыть на все глаза, но ничего больше. Однако и это было уже хорошо. Пейре, как старший брат Гильельмы, во всеуслышание заявил, что берет на себя ответственность забрать сестру от ее злого мужа и отвести в безопасное место. Так, по крайней мере, были соблюдены все необходимые приличия. Добрый человек Фелип, желая успокоить отца – и привлечь на свою сторону мать – объяснил, каким надувательством является брак, заключаемый Церковью Римской, и что единственным благословленным Богом союзом является союз души и Духа, когда человек вступает на дорогу справедливости и правды.

- Но для вас, верующих, - добавил он, - лучше, когда Добро соединяется с Добром: сажайте перед своими воротами смокву, приносящую хорошие плоды, а не злую колючку.

Чтобы спуститься в Акс утром, Пейре покинул дом в Монтайю еще до рассвета. Все спали, в том числе Бернат и добрый человек Фелип, с которыми он расцеловался на прощание, подойдя к тюфяку, где они ночевали. Было уговорено, что для спасения Гильельмы все встретятся на весенней ярмарке в Ларок д'Ольме где-то 15-16 июня, на праздник святых Сирисы и Юлиты.

Как он и предполагал, за сильное опоздание Бертомью Буррель оказал ему ледяной прием – он отчитал его и послал заниматься овцами. Зато там он встретил Мондину, присматривавшую за ягнятами, и она устроила ему настоящий праздник.

После стрижки овец и перед выходом на пастбища, Пейре, как и было условлено, пошел на ярмарку в Ларок д'Ольме, где он все равно должен был купить шесть баранов для Бертомью. Прибыв туда под вечер, он попросился переночевать у человека, который все еще был его шурином – у Бертрана Пикьера, бондаря, человека, живущего по обычаям своего сословия. Он оказался довольно крупным мужчиной, с маленькими грубыми руками и подозрительным взглядом. Молодой пастух нашел Гильельму ужасно исхудавшей и изможденной, однако она вся светилась от одной мысли о том, что брат втайне для нее готовит. Но даже присутствия брата-пастуха не было достаточно, чтобы утихомирить злобу и ярость бондаря. Ночью Пейре проснулся, услышав за перегородкой, разделяющей две комнаты на солье, приглушенные крики и звуки ударов, доносящиеся из соседней комнаты. Ее грубый муж, не боясь разбудить весь дом, кричал и оскорблял молодую женщину, которая явно отказывала ему в близости, и злобно избивал ее. Пейре не мог больше сдерживать себя – он стал ломиться в двери и тоже кричать на весь дом, посылая угрозы в адрес своего недостойного шурина.

На следующее утро в доме царила тишина: бондарь предусмотрительно ушел пораньше, чтобы заняться своими делами и не разбудить пастуха. Было 16 июня, и Пейре знал, что друзья ждут его на ярмарке. Бернат Белибаст и Фелип де Талайрак, оба одетые как пастухи. И он сказал об этом своей сестре.

После полудня, на лугу, на берегу реки Туйре, в укрытии от нескромных взглядов, добрый человек поговорил с молодой женщиной, подробно расспросив ее обо всем, чтобы быть уверенным в ее доброй воле. Потом он заключил соглашение между Гильельмой Маури и Бернатом Белибастом – брак, принятый у добрых верующих, без благословения или таинства; он соединил их руки и заявил, что если Богу так будет угодно, молодые люди будут помогать друг другу и любить друг друга, и вместе служить Церкви Божьей, ее добрым людям и верующим. Задачей же Пейре было привести сестру в заранее условленное место, где все они должны были встретиться – в Рабастен, что в Альбижуа, возле церкви Богоматери бурга. Встреча должна была состояться в день святого Иоанна, перед праздничной мессой. И Пейре указали дорогу, которой он должен был вести сестру: через Мирпуа, Бовилль и Караман. Итак, во второй раз пастух Пейре Маури вынужден был опоздать к хозяину, рискуя вызвать его недовольство, чтобы вырвать свою сестру из рук ее злого мужа.

Но он даже нашел время сделать крюк и зайти в Монтайю, чтобы поручить заботам своего отца тех самых шесть баранов, приобретенных на ярмарке. В ночь с 19 на 20 июня 1306 года он увел из Ларок д'Ольме свою сестру Гильельму – при полном ее согласии. На шее молодой женщины висел шнурок с сарацинским украшением, которое он принес ей из Тортозы. Они пустились в путь, и в три дня достигли Рабастен, пройдя через земли Мирпуа и обширное Лаурагэ.

Вечером, 28 июня, его миссия завершилась, и он вернулся в Сабартес. Обратно он шел широкими быстрыми шагами, днем и ночью, останавливаясь только иногда, чтобы передохнуть, глотнуть воды, или поспать несколько часов чутким сном, не выпуская из рук посоха. Он думал о Гильельме, оставленной в обществе Берната, в маленьком домике недалеко от церкви Рабастен, где уже поселился добрый человек Фелип со своим учеником Гийомом Белибастом. Как и дом на улице Этуаль в Тулузе, как дом славной Себелии из Акса, как до недавнего времени дом Мартина и Монтоливы Франсе в Лиму, это был тайный дом Церкви. Дом, где жила пара добрых верующих – в данном случае Бернат и Гильельма – выставлявших напоказ свою вполне обыденную супружескую жизнь и употреблявших в пищу мясо, чтобы избежать подозрений. Но в этом доме укрывались еретические гости, тайно предающиеся компрометирующему целомудрию и опасному вегетарианству. Дом Церкви. Кроме Фелипа и Гийома, которые там фактически жили, другие добрые люди подполья находили там пристанище и укрытие, хранили имущество и книги; а верующие из Альбижуа и Тулузэ, пройдя фильтры проводников и паролей, всегда могли установить контакт с добрыми людьми.

Пейре не мог скрыть охватившего его изумления, когда узнал о новом статусе брата Берната. Послушник Церкви, Гийом Белибаст? Таково было единственное покаяние, наложенное на него добрыми людьми. Такова была цена осознания ужаса его преступления. Искупление Добром. Абсолютное и искреннее обращение на путь Справедливости и Правды. Фелип де Талайрак объяснил, что когда кающийся готов сделать этот выбор и принять его добровольно, сознательно встать на этот путь – и получит должное просвещение – тогда он и его братья посвятят Гийома как доброго христианина. Ради его спасения и спасения душ Божьих в этом мире. Неужели настанет день, когда пастух Гийом Белибаст станет добрым человеком?

Счастливый от того, что идет в горы к своим овцам, пастух Пейре Маури одновременно испытывал сильную тоску по тем, кого оставлял позади. По своей сестре Гильельме и другу Бернату, оставшихся в далекой земле Альбижуа. Возможно, им придется бежать от Инквизиции еще дальше. И по добрым людям. По добрым людям, приходящим ночью, неустанно бродящим по дорогам, проповедуя Евангелие и спасая души, от Сабартес до Керси. По добрым людям, которых новые обитатели Рабастен окружат заботой и преданностью.

Пейре знал многих из них в лицо: Фелип де Талайрак, молодой ученый, которого он любил за юмор и решительность; Старший Церкви, Мессер Пейре из Акса, который однажды вечером, в Арке, сделал юного пастуха добрым верующим – но отныне след его затерялся в Тулузэ, где он пребывал со своим сыном Жаумом; Жаум, проповедующий, как ангел, и у которого после того, как ужасно с ним обращались в Муре Каркассона, открылась на ноге не желающая залечиваться язва; стареющий Амиель из Перль, который, укрываясь от ветра, бродит по дорогам Кубьер; Мессер Гийом Отье с гладко выбритым лицом в сумерках на солье у На Себелии; Андрю из Праде с его резкими речами и приступами горечи; юный Рамонет Фабре; и еще один добрый человек, которого Пейре никогда не встречал, но Бернат говорил о нем с огромным уважением – Пейре Санс из Ла Гарде.

Пейре знал, что отныне он всегда будет стремиться на высокогорные пастбища. Впервые он достиг королевства настоящих пастухов, королевства, находящегося намного ближе к небесам, чем пастбища Монтайю и Разес. Он не знал, как теперь сложится его жизнь. Кто знает, где теперь искать добрых верующих – среди пастухов или людей оседлых, в Аксе, Монтайю, Тулузе, Рабастен или в горах? И куда Несчастье направит следующий удар? Кого Инквизиция схватит первым? Тех, из Альбижуа, или тех, из Сабартес? Тех, кто в низине, или тех, кто в горах? Гильельма просила брата, чтобы он приходил увидеться с ней. Она машинально теребила сарацинское украшение из красной кожи, украшение, которое она теперь всегда носила на груди. Бернат был более сдержан. Пейре ответил, что теперь ему будет трудно вырваться, потому что отныне он станет жить, как настоящий пастух, на службе у хозяина, от зимних пастбищ до летних. Бернат положил ему руку на плечо и сказал, что кто знает, может быть служба у добрых людей и гонения Инквизиции приведут к тому, что их пути еще пересекутся.

- Мы еще встретимся.

И потом он, Бернат, добавил, решительно взглянув на него:

- Не бойся, Пейре. Я сумею ее защитить.

Защитить Гильельму. Гильельму, которая в глазах властей неправедных мира сего была всего лишь неверной женой, прелюбодейкой и подругой еретиков. Гильельма под защитой сына Несчастья, беглеца из-за ереси. Гильельма в свете Добра. Пейре все еще слышал голос матери Азалаис, голос из своего детства. Дитя мое, самая ужасная вещь в жизни – это не иметь возможности спасти свою душу. Бернат и Гильельма, единые телом и сердцем.

Две души, связанные воедино.

Но когда вечером 28 июня пастух прибыл, наконец, в дом Бертомью Бурреля, готовый подняться на пастбища к отарам и начать делать сыры, хозяин принял его сурово и холодно. С него было довольно этих вечных проблем Пейре Маури. Ему нужен был пастух для овец, и он нанял другого.

- Получите-ка расчет.

Он долго считал и пересчитывал серебро – жалованье за несколько месяцев, от января до июня. По крайней мере, в отличие от Раймонда Пейре-Сабартес, Бертомью Буррель соблюдал правила игры. Опустив голову, Пейре спрятал монеты в кошель за поясом, последний раз обнял заплаканную Мондину, и все равно решил подняться на пастбища через перевал Мерен, где он мог встретить знакомых, и где открывались новые возможности.

Хорошо, что он пошел туда, потому что на перевале Годур, на территории Орлю, его немедленно нанял Пейре Андрю из Планезес, что в Фенуийидес.