Анн Бренон. Сыны Несчастья. Глава 17.

[guillelme]

 

ГЛАВА 17

         ЛЕТО 1304 - ЗИМА 1304-1305 ГОДОВ

Младшая дочь Раймонда Пейре, совсем маленькая, еще грудной младенец, подверглась обряду еретикации. Но я слышал от еретика Пейре Отье, который говорил об этой еретикации… что он не считает хорошим, что ребенок подвергся этому обряду, потому что эта девочка не имела еще способности к рассуждению; и еще он говорил, что добрый христианин не должен возлагать руки на таких маленьких детей, которые не имеют еще способности к рассуждению. Что в этом следует положиться на Бога... Но впоследствии еретик Праде Тавернье сказал мне, что и для таких детей добрый христианин должен делать всё возможное, и что он только исполнял волю Божью.

Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 года

 

            И в самом деле, произошли более серьезные события. В конце концов, не так уж было важно, что старая Гайларда Эсканье не захотела достичь счастливого конца - раз ее дряхлое тело еще готово было служить ей и не желало умирать. Ей нужно было просто надеяться на то, что, когда настанет ее час, к ней снова смог бы придти добрый человек. Но Пейре Маури, слушая дальнейший рассказ, чувствовал, что его охватывает праведный гнев из-за безрассудного, если не сказать глупого, поведения четы добрых верующих, которое привело доброго человека Андрю из Праде к такой ужасной ошибке. В глубине души Пейре чувствовал, что это действительно ошибка, серьезный проступок, посеявший злые всходы в недрах этой общности, до сих пор объединявшей верующих и добрых людей, помогая им противостоять злобе мира сего. Что же сделали Раймонд Пейре-Сабартес и его жена Себелия?

           

И об этом ему рассказал Гийом Эсканье приглушенным, но взволнованным голосом, запинаясь на некоторых словах - чувства, охватившие его, были не просто обычным стеснением. Раймонд Пейре-Сабартес хотел все возможное из того, что у него гостит добрый человек Андрю из Праде. Этот добрый христианин был уже в солидном возрасте, резкий, с немного грубоватыми повадками - он не вызывал такого восхищения, как изящные господа из Акса. Это был человек, привыкший к работе и нищете, мало образованный и мрачный. Но все равно он был добрым человеком. Из тех, кто имеет большую силу спасать души. У груди безутешной Себелии плакало тщедушное дитя, маленькая Жаметта, которая не выглядела на жильца. Спасти ее душу… Мы сделаем ее ангелом Божьим, который будет молиться за нас в раю, говорил Раймонд Пейре. Себелия не знала, что и ответить.

            - Нет, - упрашивал их добрый человек, - нет, я не могу этого сделать. Ведь именно за это мы упрекаем попов, что они уделяют крещение маленьким детям, которые еще не имеют разума. Мы же, мы крестим только взрослых, которые сами стремятся вступить на путь справедливости и правды.

            Но в конце концов Андрю из Праде уступил, так же как и в случае со старой Гайлардой. Он не мог смотреть, как страдает Раймонд Пейре-Сабартес. К чему вводить в отчаяние такого доброго верующего, столь твердого в поддержке Церкви? И, кроме того, Бог, Отец Небесный, который не желает смерти даже самой малой пташке, поможет ему. И Гийом Эсканье сам был свидетелем этой удивительной церемонии. Грудное дитя, завернутое в пеленки на руках у матери; добрый человек, возлагающий руки на этот ворох пеленок, бормоча что-то по-латыни, из чего Гийом Эсканье понял только слова «Отче Наш» и Пролог Евангелия от Иоанна. Отец, вперив глаза в небо, негромко и прочувствованно шмыгал носом.

            Но после церемонии, когда добрый человек должен был покинуть дом, он понурил голову и задумался. Он размышлял. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с подобным случаем. Только теперь он понял, что вряд ли можно добиться того, чтобы маленькая Жаметта отныне жила как добрая христианка. Она ведь не умеет еще говорить, не может произносить молитв, ни «Отче Наш», ни Adoremus. По крайней мере, как уже произошло в недавнем случае со старой Гайлардой Эсканье, она должна следовать правилам постов Церкви Божьей. Потому не следует давать ей ничего, кроме воды. И конечно же, не кормить ее грудью, потому что молоко относится к запрещенным продуктам. У Себелии округлились глаза.

            - Ты представляешь, что было дальше? - опять вздохнул Гийом Эсканье. - Когда муж вышел за двери, Себелия посмотрела на сморщенное личико своей дочки, сведенное судорогой рыданий под чепчиком. Потом ребенок завопил, и мать, не раздумывая, дала ему грудь.

            - Как можно требовать от матери, чтобы она позволила своему ребенку умереть от голода? - изумился Пейре Маури. Всё это казалось ему каким-то абсурдом. - Это же не имеет никакого смысла! - воскликнул он, приводя Гийома Эсканье в полное замешательство. - В любом случае, consolament грудного ребенка не имеет никакой ценности! И лучше было накормить ребенка, чем заставлять его кричать от голода!

            Лицо Гийома Эсканье сморщилось от досады:

            - Проблема в том, что у Раймонда Пейре на этот счет был другой взгляд. Он просто одурел от желания сделать из своей дочери ангела. И вот он пришел в бешенство из-за своей жены, он отказался с ней разговаривать. А она - эта Себелия - стала распускать ядовитые и злые слухи против добрых людей и их учения. К тому же, она заключила с моей матерью Гайлардой какой-то агрессивный союз против Андрю из Праде и всех нас, которые хотели следовать его предписаниям. И теперь мы, моя сестра Маркеза и я, стали негодными детьми, желающими смерти своей старой матери… А мы всего лишь были озабочены спасением ее души, и для нас это было важнее всего остального. - На глаза молодого человека навернулись слезы.

            - Ладно, ладно, - сказал Пейре, хмурясь. - Не переживай так. Просто час твоей матери еще не пробил, вот и все. Она спасет свою душу в другой раз. Следует положиться на наших добрых людей.

 

            Однако, семена раздора уже взошли. Всю осень продолжались распри и ссоры между верующими женщинами, и более старшие - Гайларда Эсканье и Себелия Пейре, выступили против младших - Маркезы Ботоль и Эглантины Маулен. Тем временем Раймонд Пейре заперся в глухом молчании, и его не утешало даже то, что маленькая Жаметта, казалось, понемногу возвращается к жизни. Госпожа мать, бросая на дочь полные укоров взгляды, упорно повторяла, что при любых обстоятельствах следует выполнять предписания добрых людей. Добрых людей, конечно, но каких именно? Пейре Маури, старавшийся как можно меньше показываться в нервозной атмосфере дома Пейре-Сабартес, все время и энергию посвящал ремонту и обустройству маленького домика, который он купил на окраине бастиды. Он терпеливо ждал, что придет другой добрый человек, тем более, что Андрю из Праде в сентябре покинул общину Арка, раздираемую ссорами и охваченную распрями.

 

            В канун Рождества, когда Пейре Маури решил подняться в Монтайю и провести праздники с семьей, пока еще не начался окот, он по дороге остановился в Лиму, в доме Мартина и Монтоливы Франсе. Тогда же там гостил и Старший, Пейре из Акса, который как раз прибыл из Тулузы вместе с Мартином, и собирался идти дальше в Сабартес. И тогда молодой пастух открыл сердце доброму человеку и поделился с ним сомнениями. Старый проповедник тоже завздыхал. Пейре видел, как нахмурились его брови, как помрачнело его интеллигентное и выразительное лицо.

            - Ты совершенно прав, Пейре, - сказал он. - Раймонд и Себелия ни в коем случае не должны были оказывать такого давления на моего брата Андрю из Праде. Не следует вводить в искушение доброго христианина. Вы же все прекрасно знаете, что добрый христианин не должен возлагать руки на ребенка, который еще не может различать добра и зла. И мы не крестим детей, которым не исполнилось как минимум двенадцать лет, и вообще мы предпочитаем двадцать! Что же до маленьких детей, таких, как эта Жаметта, то в этом следует уповать на Бога, Отца Небесного…

            И тогда молодое, круглое лицо Пейре Маури осветила широкая улыбка, а его ясные глаза засияли.

            - Как Вы думаете, добрый христианин, а большим детям тоже следует уповать на Бога?

            Добрый человек улыбнулся в ответ:

            - Разумеется, Пейре. Но их путь к Отцу Небесному проходит через наши руки…

 

            Придя в Монтайю, Пейре поспешил поговорить со своим отцом, чтобы исполнить деликатную миссию, которую доверил ему весьма озабоченный этим делом Бернат Белибаст. Его слова были приняты с энтузиазмом: Как мог хозяин скромного очага Маури в Монтайю отказаться от союза с хорошим и богатым домом Белибастов из Кубьер, и от того, чтобы соединить двух молодых верующих, влюбленных друг в друга и в веру добрых людей? Раймонд Маури, положив локти на стол, вкрадчиво смотрел на сына и задавал ему практичные вопросы:

            - А твой юный друг, - он обо всем рассказал своему отцу? И он уверен, что Эн Белибаст позволит, чтобы в его дом вошла бедная девушка, почти бесприданница?

            Пейре сидел напротив него, замечая, что Гилельма наблюдает за ними краем глаза, улыбался, и уверял отца, что все в порядке.

            - Гильельме уже шестнадцать лет, - подвел итог отец. - Самый тот возраст. Если Эн Белибаст подтвердит намерения своего сына, то к концу года мы сможем заключить этот брак…

            Но, увы, наступили времена сомнений и опасности, и все прекрасные обещания счастья разбились вдребезги. Когда Пейре Маури вернулся в Арк, надеясь застать там хотя бы подобие мира, то нашел верующих еще более разобщенными и враждебно настроенными. Старая Гайларда Эсканье с каждым днем чувствовала себя все лучше и все больше и больше сближалась со своей кумой Себелией. Последняя разыгрывала оскорбленное достоинство по контрасту с унылой миной своего мужа. А маленькая Жаметта, наоборот, стала худеть и кашлять. Пейре Маури, решив положить конец ссорам, поделился с Гийомом Эсканье и Раймондом Пейре-Сабартес вердиктом, который вынес Мессер Пейре из Акса об этом несчастном consolament. Но к сожалению, через некоторое время ребенок умер. Безутешный отец, несмотря на то, что Пейре Маури рассказывал ему о тщете крещения маленьких детей, взвыл и обвинил свою жену в том, что та предпочла продлить на несколько месяцев земную жизнь дочери, вместо того, чтобы спасти ее бессмертную душу. Со всего этого он вскоре заболел сам, да так сильно, что находился почти при смерти - и теперь уже соседи были озабочены его счастливым концом. Раймонд Маулен снова привел из Акса доброго человека Андрю из Праде, чтобы дать ему утешение.

            Пейре Маури, который не очень часто посещал дом Пейре-Сабартес и в основном проводил время в загоне для овец и овчарне, теперь каждый день приходил к Раймонду Маулену просить благословения доброго человека. Его притягивал к Андрю из Праде какой-то страстный интерес, смешанный с некоторым сочувствием. Он знал, что бывший ткач из Праде, когда-то давно, в юности, был лучшим другом Раймонда Маури, ткача из Монтайю. Мессер Пейре Отье сказал ему, что поведение верующих толкнуло этого доброго человека на проступок, который он будет теперь долго искупать постами и молитвами. И когда он смотрел на него, ему становилось его жаль. Было видно, что этот добрый человек не обладает ни знаниями, ни способностями братьев из Акса. Тем не менее, он, как и они, был апостолом Иисуса Христа в этом мире. Молодой пастух трижды склонился перед добрым человеком, прижался лбом к его массивному плечу, получил благословение и присел на корточки у дверей комнаты на солье в доме Мауленов. Но когда он повторил ему, чтобы лучше разобраться, всё, что сказал ему Мессер Пейре Отье по поводу крещения маленьких детей, Андрю из Праде пожал плечами и ответил только, что для этих детей добрый христианин тоже должен делать все возможное, и что он только выполнял Божью волю. Пейре молчал и улыбался. Но когда добрый человек, нахмурившись, позволил себе едкую тираду в адрес братьев из Акса, которые пытаются все контролировать и навязывать всем свое мнение, молодой пастух вскочил, сорвался с места и бросился к выходу.

            Андрю из Праде поймал его за руку.

            - Я человек бедный и лишенный всего, - сказал он. - У моих братьев, Пейре и Гийома из Акса, больше возможностей, чем у меня. И они управляют Церковью на свой лад.

            Пейре стиснул зубы, вытащил из-за пояса кошель, вынул оттуда блестящую монету в один турнус серебром и протянул ее доброму человеку, который тут же спросил у него:

            - Ты даешь это мне или Церкви?

            - Возьмите это себе, если хотите, - ответил Пейре. Он коротко поклонился, сошел с солье и ушел из дома Мауленов. Его сердце сжималось от боли.

            Но для Раймонда Пейре-Сабартес еще не пробил час счастливого конца. Добрый человек не отходил от его ложа много дней, не решаясь уделить ему таинства, пока больному не станет совсем худо; однако тот выкарабкался. К празднику Благовещения он окреп настолько, что приходившие навестить его друзья не могли нарадоваться на его выздоровление. Воспользовавшись этим, а также присутствием доброго человека Андрю из Праде, Раймонд Пейре произнес настоящую речь. Там был и Пейре Маури, а также его товарищи и лучшие друзья Бернат и Гийом Белибасты, прибывшие из Кубьер вместе со своим отцом, их сестра На Кавалья, их золовка Эстелла и почти вся община верующих Арка.

            - Выслушайте меня, друзья мои, - сказал Раймонд Пейре. Он уже почти сидел на своем ложе, опершись спиной на три подушки. Он был все еще очень бледен, его руки дрожали, как и верхняя губа в форме клюва хищной птицы. Но говорил он достаточно внушительно. - Добрый человек, присутствующий здесь, пребывает в большой нужде. Его товарищей, добрых христиан Пейре, Жаума и Гийома из Акса, знают все на свете и очень привечают в высшем обществе. Они ученые, все их любят и уважают. Вследствие этого они получают множество даров и в данное время ни в чем не нуждаются. А он, добрый человек Андрю, простой, латыни особенно не знает, с ним не очень-то церемонятся, и теперь у него ничего нет. И нужно, чтобы добрые верующие из Арка пришли ему на помощь. Чтобы они дали ему то, что покроет его расходы на одежду, книги, свечи, провизию. - Раймонд Пейре прочистил горло. - И особенно четко говорите, что вы даете это именно ему, ему, а не Церкви - иначе он вынужден будет делиться этим с другими…

            Тем вечером Раймонд Пейре-Сабартес собрал десять турнуских ливров для доброго человека, который сразу же после этого отправился в Лиму в сопровождении Пейре Монтани. Пейре Маури пригласил обоих братьев Белибастов переночевать в его маленьком домике, в то время, как остальная их семья расположилась на ночь у Пейре-Сабартес. Он хотел, чтобы никто не мешал ему говорить с друзьями о добрых людях.

            Горькая зависть, которую Андрю из Праде испытывал к братьям из Акса, не давала ему покоя и мучила его. Бернат пытался его утешить.

            - Подумай о доме на улице Этуаль. Подумай о доброй женщине, и обо всех послушниках, которых скоро крестят. Еще и для нас, и для нашей Церкви настанут прекрасные дни. Если Бог так захочет, то скоро ты услышишь намного лучшие проповеди.

            Гийом Белибаст покачал головой и нахмурил брови.

            - Боюсь я, - сказал он, - что приговоры Инквизиции вскоре зазвучат и у нас в ушах, и что там будут указаны и наши имена. И тогда все эти невзгоды покажутся нам детскими слезами.

            Бернат вздохнул и помрачнел. А потом добавил:

            - Мартин Франсе такой же пессимист. То же самое он говорил, когда был у нас последний раз. Представляю себе, как сейчас мой отец делится этими заботами с Раймондом Пейре-Сабартес…